Интервью с кинорежиссером, киносценаристом, продюсером, заслуженным деятелем искусств Узбекистана — Джахангиром Касымовым.
Интервьюер: режиссер, оператор, председатель редакционного совета журнала о кино, «Jas Óner» — Талгат Тайшанов.
Талгат Тайшанов: Сегодня на Международном форуме национальной кинематографии «Золотая арка» имени Рустама Ибрагимбекова обсуждали вопрос ко-продукции между странами-участниками. Был ли у Вас опыт ко-продукции с другими странами?
Джахангир Касымов: Да, был такой опыт. Например, над исторической кинокартиной «Ибрат» мы работали вместе с египетской студией. Мы отсняли небольшие эпизоды в Турции, а почти половину картины — в Каире. Египетская студия не только помогла в съемках картины, но еще и в продвижении: показывала её на государственных каналах.
Также до этого я снимал фильм «Назира», и турецкая компания купила лицензию на его прокат, сделала перевод. Фильм и сейчас показывают по телевизионным каналам в Турции.
Т.Т.: А был опыт ко-продукции на постсоветском пространстве?
Д.К.: На постсоветском пространстве — нет, но мы часто работаем с известными казахскими каскадерами Nomad. И сейчас мы вместе делаем проект, где я являюсь художественным руководителем. Он называется «Великий Амир Тимур и Донна Мария». Там они принимают непосредственное участие, выполняют все каскадерские трюки. Еще совместно с турецкой компанией мы снимаем фильм «Кангара».
Что касается ко-продукции на постсоветском пространстве, — при мне недавно снимали картину «Узбечка» с белорусами. До этого выходила картина Джахангира Ахмедова, моего тезки. Называлась она «Илхак», тоже снималась совместно с Белоруссией.
Т.Т.: Почему так мало совместных работ? Вы говорите, с Египтом работали, с Турцией работали.
Д.К.: Во-первых, должна быть определенная тема, которая бы заинтересовала обе страны. Почему появилась картина «Илхак» Джахангира Ахмедова? Потому что герой — из кишлака под Ташкентом, который воевал в Белоруссии. Фильм основан на реальной истории одной семьи. У женщины было 9 сыновей, и ни один из них с фронта не вернулся. Про это сняли картину. И когда этот сценарий представили Беларусьфильму, т.к. в той стране была подходящая локация — киностудия заинтересовалась и включилась.
Т.Т.: То есть основа, драматургия должна быть общей.
Д.К.: Безусловно, да. Сейчас выходят на связь продюсеры с предложениями о совместной работе. Например, ведутся переговоры с Азербайджанфильмом — там есть Ильчин Муса-оглы, режиссер, сценарист, мой друг, он должен скоро приехать на Ташкентский международный кинофестиваль. И он мне заранее сказал, что есть совместный узбекско-азербайджанский проект. Спросил: «Ты мог бы поддержать?» Я ответил: «Смотря, как». Конечно, мы можем ради искусства, но главное — должна быть заинтересованность узбекской стороны. Я уточнил, какой она может быть? И тогда он ответил, что действие происходит в узбекском кишлаке. Он у меня спросил названия узбекских горных кишлаков, географические координаты селений. Я помог ему в этом и еще несколькими советами. Ведь, несмотря на то, что у нас близкая религия и обряды, могут быть различия в деталях жизни. Я не знаю, о каком проекте шла речь, но он сказал, что действие фильма происходит в горном кишлаке, засыпанным снегом, оттуда не могут спуститься люди.
Я думаю, что мы будем продолжать двигаться к совместной работе. Сегодня мы говорили о советском прокате — это была очень мощная организация, государство в государстве. Самым прибыльным после спиртного было кино. Существовало, наверное, более 300 000 кинотеатров. Были передвижные киноустановки — приезжали в кишлак, показывали индийское, узбекское, русское, грузинское, казахское, киргизское кино. Благодаря этому прокату, мы смотрели фильм «Невеста» Туркменфильма, знаменитый казахский «Менің атым Қожа» Ноджиева. Грузинские короткометражки. Русские картины, от Рязанова до «Кавказской пленницы» Гайдая, Шукшина, того же Тарковского. Понимаете, мы смотрели. Были огромные кинотеатры, где были индийские прокаты, но были еще и кинотеатры маленькие, где мы смотрели Тарковского, где мы смотрели Феллини. Конечно, немного людей смотрело Сокурова… Например, в кинотеатре «Пионер» было порядка 150 посадочных мест. Но главное, что люди смотрели.
Хочу привести в пример поддержку кинематографа во Франции. 70% проката там занимают голливудские фильмы, но 30% приходится на французские — это обязательное требование, которое выдвинули частным прокатчикам. Там тоже нет государственных. У прокатчиков возник логичный вопрос: «Кто будет возмещать убытки, если на американских фильмах будет аншлаг, а французские не соберут и половину зала?» Государство стало распоряжаться дотациями, чтобы помогать прокатчикам. Допустим, в день конкретный кинотеатр должен зарабатывать 1 000 долларов, а поступило 300. В таком случае разницу в 700 долларов доплачивают из Фонда поддержки кино. Кроме того, те, кто привозит американское кино, платят налог в фонд поддержки французского кино. По-моему, Франция единственная страна с такими мерами поддержки.
А в Китай, например, ввозят только 10% американских картин. В приоритете у них в прокате — кино собственного производства.
Мы же, Европа и Центральная Азия, не можем соперничать с Голливудом, поскольку не получится и 50% своих фильмов поставить в прокат. Инфраструктура не настолько развита.
Т.Т.: Выходит, надо создавать мощное прокатное пространство.
Д.К.: Я думаю, что надо. Когда СССР разрушился, когда Узбекистан, Казахстан, Беларусь стали независимыми, прокат разъединился. Не стало центрального.
Т.Т.: Тем более, население Вашей страны, Казахстана, не сопоставимо для проката.
Д.К.: Конечно. Государственным прокатчикам-кинотеатрам нечего было показывать. Они просто пустовали. И потом задались вопросом: «Для чего это здание стоит?» Они налоги не могли платить; даже зарплату механикам, уборщицам, директору, бухгалтеру не давали. А когда выставили на аукцион, — разрешили показывать, что хотят. Или, как вариант, 5 лет не трогать здание, а потом его переоборудовать. И начали делать из кинотеатров рестораны и кафе.
Т.Т.: Я помню, когда кинотеатры превратились в торговые центры.
Д.К.: Совершенно верно. Но сейчас, если вы открываете торговый центр в Узбекистане, у вас должно быть минимум 5 кинозалов. Обязательно на верхнем этаже.
Т.Т.: То есть это регулируется законодательно?
Д.К.: Да.
Т.Т.: Это касается частных кинозалов?
Д.К.: Да. Они обязаны ставить кино, но какое именно — это на усмотрение предпринимателя. Конечно, он будет кассовое кино ставить в прокат — мейнстрим.
Т.Т.: Это большая проблема на постсоветском пространстве. И мы в этом плане проигрываем голливудским кино.
Д.К.: Да. Но в 2000 году у нас был бум узбекского кино. Знаете, что сейчас в Казахстане частные картины смотрят? В тот период у нас было то же самое. Шли низкопробные картины на узбекском языке на тему семейных отношений, про любовь девушки и парня из разных социальных слоев. Такие драмы были интересны, и на них люди начали ходить. Тогда американское кино было менее востребовано, потому что молодежь к нему еще не привыкла. Сейчас, к сожалению, этот поток закончился. Все потому, что что американские производители начали привозить цифровое оборудование, объемный звук 5.1. Узбекские картины не смогли конкурировать уже в техническом плане. Конечно, американские кинокомпании поняли, что теряют кассу у нас, и начали выдвигать предложения.
Допустим, Вы предприниматель. Вам говорят: «Мы бесплатно Вам предоставим оборудование. Если у Вас есть зал, мы сами все установим. А расчет будет по процентам от картины, которую мы даем в прокат». Так они выживают. Пожалуй, есть чему поучиться.
Интервьюер: режиссер, оператор, председатель редакционного совета журнала о кино, «Jas Óner» — Талгат Тайшанов.
Талгат Тайшанов: Сегодня на Международном форуме национальной кинематографии «Золотая арка» имени Рустама Ибрагимбекова обсуждали вопрос ко-продукции между странами-участниками. Был ли у Вас опыт ко-продукции с другими странами?
Джахангир Касымов: Да, был такой опыт. Например, над исторической кинокартиной «Ибрат» мы работали вместе с египетской студией. Мы отсняли небольшие эпизоды в Турции, а почти половину картины — в Каире. Египетская студия не только помогла в съемках картины, но еще и в продвижении: показывала её на государственных каналах.
Также до этого я снимал фильм «Назира», и турецкая компания купила лицензию на его прокат, сделала перевод. Фильм и сейчас показывают по телевизионным каналам в Турции.
Т.Т.: А был опыт ко-продукции на постсоветском пространстве?
Д.К.: На постсоветском пространстве — нет, но мы часто работаем с известными казахскими каскадерами Nomad. И сейчас мы вместе делаем проект, где я являюсь художественным руководителем. Он называется «Великий Амир Тимур и Донна Мария». Там они принимают непосредственное участие, выполняют все каскадерские трюки. Еще совместно с турецкой компанией мы снимаем фильм «Кангара».
Что касается ко-продукции на постсоветском пространстве, — при мне недавно снимали картину «Узбечка» с белорусами. До этого выходила картина Джахангира Ахмедова, моего тезки. Называлась она «Илхак», тоже снималась совместно с Белоруссией.
Т.Т.: Почему так мало совместных работ? Вы говорите, с Египтом работали, с Турцией работали.
Д.К.: Во-первых, должна быть определенная тема, которая бы заинтересовала обе страны. Почему появилась картина «Илхак» Джахангира Ахмедова? Потому что герой — из кишлака под Ташкентом, который воевал в Белоруссии. Фильм основан на реальной истории одной семьи. У женщины было 9 сыновей, и ни один из них с фронта не вернулся. Про это сняли картину. И когда этот сценарий представили Беларусьфильму, т.к. в той стране была подходящая локация — киностудия заинтересовалась и включилась.
Т.Т.: То есть основа, драматургия должна быть общей.
Д.К.: Безусловно, да. Сейчас выходят на связь продюсеры с предложениями о совместной работе. Например, ведутся переговоры с Азербайджанфильмом — там есть Ильчин Муса-оглы, режиссер, сценарист, мой друг, он должен скоро приехать на Ташкентский международный кинофестиваль. И он мне заранее сказал, что есть совместный узбекско-азербайджанский проект. Спросил: «Ты мог бы поддержать?» Я ответил: «Смотря, как». Конечно, мы можем ради искусства, но главное — должна быть заинтересованность узбекской стороны. Я уточнил, какой она может быть? И тогда он ответил, что действие происходит в узбекском кишлаке. Он у меня спросил названия узбекских горных кишлаков, географические координаты селений. Я помог ему в этом и еще несколькими советами. Ведь, несмотря на то, что у нас близкая религия и обряды, могут быть различия в деталях жизни. Я не знаю, о каком проекте шла речь, но он сказал, что действие фильма происходит в горном кишлаке, засыпанным снегом, оттуда не могут спуститься люди.
Я думаю, что мы будем продолжать двигаться к совместной работе. Сегодня мы говорили о советском прокате — это была очень мощная организация, государство в государстве. Самым прибыльным после спиртного было кино. Существовало, наверное, более 300 000 кинотеатров. Были передвижные киноустановки — приезжали в кишлак, показывали индийское, узбекское, русское, грузинское, казахское, киргизское кино. Благодаря этому прокату, мы смотрели фильм «Невеста» Туркменфильма, знаменитый казахский «Менің атым Қожа» Ноджиева. Грузинские короткометражки. Русские картины, от Рязанова до «Кавказской пленницы» Гайдая, Шукшина, того же Тарковского. Понимаете, мы смотрели. Были огромные кинотеатры, где были индийские прокаты, но были еще и кинотеатры маленькие, где мы смотрели Тарковского, где мы смотрели Феллини. Конечно, немного людей смотрело Сокурова… Например, в кинотеатре «Пионер» было порядка 150 посадочных мест. Но главное, что люди смотрели.
Хочу привести в пример поддержку кинематографа во Франции. 70% проката там занимают голливудские фильмы, но 30% приходится на французские — это обязательное требование, которое выдвинули частным прокатчикам. Там тоже нет государственных. У прокатчиков возник логичный вопрос: «Кто будет возмещать убытки, если на американских фильмах будет аншлаг, а французские не соберут и половину зала?» Государство стало распоряжаться дотациями, чтобы помогать прокатчикам. Допустим, в день конкретный кинотеатр должен зарабатывать 1 000 долларов, а поступило 300. В таком случае разницу в 700 долларов доплачивают из Фонда поддержки кино. Кроме того, те, кто привозит американское кино, платят налог в фонд поддержки французского кино. По-моему, Франция единственная страна с такими мерами поддержки.
А в Китай, например, ввозят только 10% американских картин. В приоритете у них в прокате — кино собственного производства.
Мы же, Европа и Центральная Азия, не можем соперничать с Голливудом, поскольку не получится и 50% своих фильмов поставить в прокат. Инфраструктура не настолько развита.
Т.Т.: Выходит, надо создавать мощное прокатное пространство.
Д.К.: Я думаю, что надо. Когда СССР разрушился, когда Узбекистан, Казахстан, Беларусь стали независимыми, прокат разъединился. Не стало центрального.
Т.Т.: Тем более, население Вашей страны, Казахстана, не сопоставимо для проката.
Д.К.: Конечно. Государственным прокатчикам-кинотеатрам нечего было показывать. Они просто пустовали. И потом задались вопросом: «Для чего это здание стоит?» Они налоги не могли платить; даже зарплату механикам, уборщицам, директору, бухгалтеру не давали. А когда выставили на аукцион, — разрешили показывать, что хотят. Или, как вариант, 5 лет не трогать здание, а потом его переоборудовать. И начали делать из кинотеатров рестораны и кафе.
Т.Т.: Я помню, когда кинотеатры превратились в торговые центры.
Д.К.: Совершенно верно. Но сейчас, если вы открываете торговый центр в Узбекистане, у вас должно быть минимум 5 кинозалов. Обязательно на верхнем этаже.
Т.Т.: То есть это регулируется законодательно?
Д.К.: Да.
Т.Т.: Это касается частных кинозалов?
Д.К.: Да. Они обязаны ставить кино, но какое именно — это на усмотрение предпринимателя. Конечно, он будет кассовое кино ставить в прокат — мейнстрим.
Т.Т.: Это большая проблема на постсоветском пространстве. И мы в этом плане проигрываем голливудским кино.
Д.К.: Да. Но в 2000 году у нас был бум узбекского кино. Знаете, что сейчас в Казахстане частные картины смотрят? В тот период у нас было то же самое. Шли низкопробные картины на узбекском языке на тему семейных отношений, про любовь девушки и парня из разных социальных слоев. Такие драмы были интересны, и на них люди начали ходить. Тогда американское кино было менее востребовано, потому что молодежь к нему еще не привыкла. Сейчас, к сожалению, этот поток закончился. Все потому, что что американские производители начали привозить цифровое оборудование, объемный звук 5.1. Узбекские картины не смогли конкурировать уже в техническом плане. Конечно, американские кинокомпании поняли, что теряют кассу у нас, и начали выдвигать предложения.
Допустим, Вы предприниматель. Вам говорят: «Мы бесплатно Вам предоставим оборудование. Если у Вас есть зал, мы сами все установим. А расчет будет по процентам от картины, которую мы даем в прокат». Так они выживают. Пожалуй, есть чему поучиться.